+ кружевная белая вуаль

В какой-то момент ситуация вышла из-под контроля, и это не понравилось княгине. Нервы, нервы… Матушка говорила, что все болезни от нервов. Лавировать между всеми препятствиями, возникающими на ее пути: политическими и светскими объединениями, условностями и обязанностями, магами и сплетниками, близкими и далекими людьми… Каждый день проходил в незримом бою с ожиданиями, как вот-вот она оступится, дабы падение ее стало уроком для многих, примером того, как женщина никогда не должна поступать. Поэтому необходимо бороться, отстаивать свои права на инакомыслие и инакодействие. Следить за каждым жестом, за каждым словом, сглаживать углы, изворачиваться, выходя сухой из-под накрывающей с головой волны – и так изо дня в день. Матушка была права. Все болезни от нервов. Ей необходим совет. Иногда приходится прибегать к помощи, каким бы опасным подобный поступок не был, и необходимо было соблюсти все правила разумной предосторожности. Состояние тела и состояние ума  -вот те тайны, в коии не следует посвящать посторонних, и выбрать в сём случае эскулапа, чья помощь бы не навредила, а его язык оказался бы надежно спрятан за зубами, было крайне непросто. Княгиня не доверяла никому, и ее паранойя доходила порой до неразумных пределов. Ни одного практикующего медика Агнесса до себя не допускала. Как можно верить людям, чья практика строится на брожении из дома в дом и порой даже невольному и случайному разносу новостей? Как можно быть уверенным в том, что на завтра весь Петербург не станет шептаться о твоем нелицеприятном состоянии? О, нет, ни в коем случае! После длительных мучений пани Ягна, наконец, остановила свой выбор на императорском лейб-медике – профессионале до мозга костей, человеке, достигшим всевозможных высот и ничем не рискующим. Мужчины редко вызывали искренний интерес представительницы  столь одиозного общества, как «Асмодей», но Яков Васильевич Виллие не мог не обращать на себя внимание. Строгая логика и новаторство соединялись в нем в поистине удивительное искусство. Хирург, ведущий шахматные партии с самой смертью и порою даже обыгрывающий ее неожиданными, необыкновенными ходами, был тем типом человека, владеющего багажом методических и основательных знаний и не отвлекающегося на посторонние мелочи, коий так привлекал княгиню, вызывая ее неподдельное уважение. Выбор сделан, пора было приниматься за его осуществление. Визит Воронецкая, утомленная зимними празднествами, запланировала на 8 января, и утром уже пожалела о скороспелом решении. Вчерашние увеселения по случаю очередного дня  рождения Ея Высочества Великой княжны Анны Павловны изрядно утомили Агнессу, но отменять выезд она не стала. Неизвестно даст ли согласие Яков Васильевич на еще одну встречу с особою, имеющей за плечами пренеприятный шлейф, состоящий из дурных мнений. Собрав остаток сил, княгиня терпеливо дождалась, пока камеристка приведет ее в относительный порядок, и гербовая карета покинула особняк на Итальянской улице. Агнесса задернула шторы и откинулась на подушки, ей было дурно. Экипаж свернул на Невский проспект, где ускорил ход. Мимо пронеслись Петрикирхе и Зеленый мост. Нужно потерпеть еще немного: сознание вспыхивает какими-то отрывочными пятнами прошедших за прошлую неделю вакханалий. Очередной поворот, и Нева дыхнула сырым воздухом на стекла, просачиваясь внутрь повозки. Кучер мягко остановил коней и спрыгнул с козел, поторопившись открыть дверцу. Ягне, понадобилось несколько минут, дабы придти в себя, и покинуть карету. Княгиня велела доложить о себе, пройдя внутрь дома. Ее сопровождающий проследовал за хозяйкой, тихо спросив: ожидать ли ему скорого возвращения пани? Ягна обернулась, некоторое время раздумывая, что делать со столь явным опознавательным признаком, стоявшим на виду у всех, но отпускать кучера не решилась. Сумерки уже застлали город, возможность сохранить инкогнито остается. В это самое время за спиною раздался голос хозяина дома. Взмахом руки Воронецкая отпустила свою прислугу и обернулась лицом к лейб-медику. Впрочем, лицо ее скрывала кружевная вуаль, коюю она пока не спешила поднимать.
- Благодарю Вас за согласие на сей визит, Ваше Превосходительство, - княгиня стояла, не двигаясь и держа в руках муфту. Улыбка лейб-медика вызвала в ней настороженность и сомнения – не готовят ли ей какой-нибудь неожиданный сюрприз? Но пока  ничего подозрительного вокруг пани Ягна не заметила, впрочем, пообещав себе действовать крайне осторожно. – Ваше гостеприимство делает Вам честь, но я все же откажусь от Вашего щедрого предложения. Мое дело… не совсем располагает к сему, - Агнесса осторожно подбирала слова, нанизывая каждое слово, одно за другим, словно бусины на нить. Садиться она также не спешила, пытаясь понять  - точно ли не ошиблась с выбором, посему промолчала на слова о цели внезапного посещения. Вопрос об обаянии столицы несколько застал ее врасплох. Сегодня княгиня не была готова к светским беседам. – Возможно, Вы и правы. Я же знаю ровно одно: Петербург опасен в любое время года, любое время дня и ночи, и каждый час кто-нибудь умирает в нем. В одиночку или семьями. От холода. От голода. От болезни. От побоев. От удара ножом. От раны, полученной на дуэли. Перепив или переев. Наложив на себя руки. От родильной горячки или случайной страшной вести. Исходясь слюною, желчью, кровью и болью, в агонии или мирно почив на руках у родных. Впрочем, так везде. Il est inévitable (Это неизбежно), - княгиня извлекла из муфты ответ Якова Васильевича на ее просьбу о встрече. Она подошла к камину и, наклонившись, зажгла уголок листа. После чего обернулась к хозяину дома, держа перед белой вуалью начавшую заниматься огнем бумагу. – Вы – благородный человек, Ваше Превосходительство, и слово чести для Вас, как для дворянина и человека ученого, не может быть пустым звуком. Я прошу Вас сейчас сделать тоже самое с полученным от меня письмом, либо дать слово, что оно уже уничтожено. Неважно, кто и что может сказать об увиденном. Бумага всегда будет являться самым главным врагом, обличая каждый поступок. Мне важно знать, что о сем визите не узнает кто-либо еще, - огонь, пожирая лист, начал подбираться к пальцам, и Ягна кинула свернувшийся и почерневший листок в камин.

Пани не могла не заметить, что заинтересовала господина лейб-хирурга своим визитом, и его взгляд говорил куда больше, нежели приятная речь, коей хозяин встретил свою гостью. Было бы неверно утверждать, будто столь пристальное внимание не льстило княгине: главный врачеватель империи слыл человеком взыскательного вкуса, и пусть ненадолго, но возможность всецело захватить его помыслы стало неожиданно приятным дополнением к рискованному визиту. Под белой вуалью на мгновение мелькнула улыбка. Впрочем, мгновение спустя она исчезла: Воронецкая вспомнила, для каких целей она здесь. Ей нужна помощь, и то состояние, в коем она находится, не располагает  к безобидному флирту.
- Мне не хочется держать Вас в неведении, Ваше Превосходительство, но осторожность, как Вы  сами знаете, никогда не помешает, - Агнесса продолжала стоять на месте, не совершая ни единого жеста и не меняя тона голоса. – Мы непременно побеседуем с Вами о прелестях зимней петербургской поры, коюю Вы, как знаток разных сортов хлада смерти, безусловно, можете оценить в полной мере, в другой раз и в более располагающей к приятным беседам обстановке, - Воронецкая умолкла, ожидая, какое решение по ее письму примет Яков Васильевич, и лейб-хирург не обманул ожиданий княгини. Едва полыхнувший лист улетел камин, белая вуаль, которая внимательно следила за движениями собеседника, легко вздохнула, будто с ее плеч упал тяжкий груз, и в ее каменной искусственности проявилась признаки жизни. Она уложила муфту на столик, после чего с невозмутимым видом, будто находясь в собственном доме, принялась подцеплять ногтями крючки на пальто, расстегивая его. Завершив нехитрый ритуал, Ягна скинула одежду на диван, оставшись в одном платье и шляпке. Некоторое время поколебавшись, она, наконец, убрала вуаль и сняла головной убор, из-под которого виднелись завитые золотистые локоны. Вид у Воронецкой был далеко непрезентабельный и даже изможденный: и без того выпирающие скулы, кажется, сейчас были обтянуты кожей, под воспаленными глазами, пронизанными, словно алыми снурками, вспухшими сосудами, пролегли пепельно-темные тени.
- La belle, n'est-ce pas? (Красавица, не правда ли?) – она нервно дернула острым подбородком, не справившись со злостью на саму себя. – Пудра уже не спасает. Всего две недели, и посмотрите, на кого я похожа! – она шумно вздохнула и выдохнула, чтобы придти в себя и не перейти в истерику. – Вашему Превосходительству может быть неизвестно, что мною в свое время было получено особое разрешение на владение магией зеркал. По праву. Я заслужила его по праву, - Агнесса прикрыла глаза от нахлынувшего головокружения и все-таки присела на диван. Терять сознание в ее планы не входило. – Я всего лишь хотела понять… Никто не в силах представить насколько хрупка и восхитительна сия материя! Мало получить возможность проникнуть туда. Кто бы ни прошел внутрь, он будет оставаться инородным телом, словно заноза в живой плоти, понимаете меня? – она слегка наклонилась вперед, почти перейдя на шепот. – Я не хочу быть занозою, я хочу стать частью ее, добиться слияния… узнавания… Дабы мир грез не ощущал грубого вторжения, а вплетался в мою суть, также, как мое тело становилось бы подобным ему. Тогда я смогу разгадать, что оно прячет в себе, - Агнесса снова выпрямилась и вернулась к будничному тону. – Но добиться столь расслабленного и одновременно бодрствующего сознания крайне сложно. Нужно быть здесь и не быть здесь в каждую секунду своего бытия. Всё следует привычке. Один раз научившись, возможно будет приходить в то же состояние снова и снова, но первые шаги так болезненны…, - длинные, худые пальцы с торчащими костяшками рваными движениями перебирали воздух, будто увлеченная рассказом пани играла на фортепиано. – Вам не может не быть знакомо одно имя. Фридрих Сертюрнер. Милый ганноверец, - Воронецкая улыбнулась – хищно, по-лисьи, приобнажив острые зубки. – Гений, настоящий гений… Один мой… друг привез плоды его трудов - только начало большого и долгого пути, но то, что есть… оно восхитительно! Ганноверец называет его морфием. О, его микстура воистину божественна, и сам Морфей пожелал бы отведать ее! Мои изыскания лишь начались, но я уже ощущаю гораздо больше, чем ранее. Я смогу осознать то, что не успели понять Великие магистры, открывая страну грёз. Только Вы с Вашим умением высоко ценить все новое, необыкновенное, способствующее преумножению наших знаний о мире, можете понять меня! Но цена слишком дорога. То, что пью я – пьет меня, - княгиня остановилась, переводя дух. Виски сдавило, и перед глазами снова поплыли разноцветные яркие пятна. Она коснулась пальцами одной руки лба, пытаясь справиться с очередным головокружением.

Отредактировано Агнесса Воронецкая (26 Май 2017 21:46)

Воронецкая прикрыла глаза. Правильно ли она поступает, что сомневается? Ей дали ключи от рая, так к чему стеснительно сжимать в руках заветный дар, опасаясь принять его целиком? К чему отвергать возможность подняться выше по ступеням магического искусства? Ее знания откроют путь к овладению межзеркальным пространством, и ежели «Асмодей» сможет утвердить себя по ту сторону реальности, то путь к удару по министерству магии будет открыт. Женщина обретет равную силу и равную власть, и заставит говорить о себе с уважением и страхом. Игр стоит свеч. Всегда.
- Моя душа давно мертва, Ваше Превосходительство, - Агнесса открыла глаза. Пустые стекла с синим отливом посмотрели на собеседника. – О ней более нет необходимости заботиться, - княгиня вспомнила свою последнюю исповедь. Как сладко было лгать священнику, осознавая, что за сим ничего не последует, ничего не будет! Ни прощения, ни кары. С креста не нее смотрел бледно раскрашенный Бог-Покойник, Его истерзанное тело безвольно повисло, и Ягне казалось вполне приличным полагать, что нынче оба - квиты: Он притворяется, что жив, она – что говорит правду. Сейчас речь совсем не о душе. – Есть более насущные хлопоты. Меня беспокоит то, как недоброжелатели могут обратить сие состояние против меня. Я пью морфий вот уже две недели. Каждый раз перед началом занятий, - голос звучал глухо и, княгине казалось, как будто, он доносился издалека. Действие ганноверского средства превосходило самые смелые ожидания. Ее сознание становилось вязким и плотным, словно туман, нависший над болотами, и тогда при взаимодействии с зеркалами буквально на мгновение, но все же непроявленная материя начинала поддаваться, сливаться, перетекать серебристой струей, стараясь впиться, влиться, соединиться с протянутой к ней навстречу плотью… Доля секунду, и ее снова окружает невыносимо твердый воздух, что на ум приходит нелепая мысль –как вообще им может дышать человек? – Морфий позволяет мне достигать тех рубежей, коии ранее не поддавались. Вы сами знаете, какие жертвы требует приносить наука на свой алтарь, и я готова воздать ей должное. Но… мое нынешнее состояние привлекает ненужное внимание. Вы не можете не понимать, что ежели кому-нибудь взбредет мысль освободить место княгини Воронецкой, то у него будет  достаточно оснований для отправления меня в смирительный дом, - риск был, и именно это заботило Ягну. Их отношения  супругом, мягко говоря, не складывались, и вполне вероятно предположить, что князь не против сменить вторую половину на более молодую и покладистую. Она плохо знала Станислава, и потому опасалась возможных демаршей с его стороны. Статус замужней женщины оберегал ее от некоторых напастей, и доставлял определенную свободу действий. Лишившись супруга, женщина в патриархальном обществе была обречена на весьма жалкое существование. – Мне нужно спасать не душу, а положение. И Ваш вопрос, разумеется, как нельзя уместен. Что я хочу от Вас? – Воронецкая, не мигая, смотрела на лейб-хирурга, на ее бледных губах промелькнуло слабое подобие улыбки. Яков Васильевич Виллие был крайне интересным мужчиной, и в других обстоятельствах Агнесса не упустила бы шанса попробовать произвести впечатление, но не сегодня, не сейчас… Всему свое время, и ежели судьба того пожелает, их встреча случится вновь. – Не так уж и много, Ваше Превосходительство. Либо лекарство, коее бы позволило скрыть внешние признаки действия морфия, ибо, как я уже сказала, порождаемый им болезненный вид может вызывать ненужные толки, либо выписанный рецепт на схожее целебное средство, дабы в случае необходимости я могла бы сослаться на него, как на причину происходящих изменений. Не спешите отказывать немецкому эликсиру в праве на жизнь, пан медикус. При умелом использовании он способен на многое… Впрочем, я отвлеклась, - княгиня, наконец, отвела взгляд и устало сморгнула, не сразу заметив, в каком напряжении все это время были ее застывшие веки. – Вы поможете мне или нет? Я знаю, что подобная просьба покажется Вам, как человеку щепетильному в вопросах чести, связанной с Вашим трудом,  оскорбительной, но мне не к кому более обратиться.  Вы – единственный, кто способен не только понять и принять искреннее участие в судьбе Вашего подопечного, но и, отказав, оставить посетителя в совершенном убеждении, что его горе не станет достоянием. Я приму Ваше согласие, как драгоценный из даров. Я приму Ваш отказ, как признак непреклонности в следовании этикета, принятого среди эскулапов, и тотчас же уйду, ничем более не обеспокоив Вас в дальнейшем.

Признаться, Агнесса была поражена, хотя ничем не выдала свое состояние. В первый раз в ее жизни совершенно постороннего мужчину беспокоила незнакомая ему женщина. Подобное настолько выпадало из общей красной линии, прочерченной сквозь ее жизнь, что невольно возбуждало новые вопросы. Странно, что Яков Васильевич не остановился на решении сугубо медицинских задач, обеспокоившись духовной составляющей. Вроде бы и какое ему было дело до души княгини Воронецкой, не входившей в число его друзей, и чья репутация была отменно подкрашена слухами в не самые приятные тона? И все же господин лейб-хирург вышел за пределы сдержанной вежливости, чем озадачил Ягну. В «Асмодей» ее привела неприязнь к миру мужчин, миру эгоистов, зацикленных на решении собственных, надуманных вопросов, шедших по головам и чувствам даже близких им людей, объясняя подобное эфемерным чувством долга. Пани приняла подобное отношение, но в ответ позволила себе совершить точно такой же шаг, отказавшись от всего светлого, что хранилось в сердце женщины. Теперь вся ее судьба была связана с исполнением такого же чувства долга, который требовал возвышения статуса ее соратниц, а, значит, не могло быть никаких «но» в достижении поставленной цели. Она должна подчинить себе структуру зазеркалья, чего бы оно ни стоило. «Асмодей» ждет ее триумфа. Ее вера в правильность методов общества не могла поколебаться минутным удивлением от случайного исключения из общего правила, но все же то уважение, коее она питала  до того к лучшему медикусу империи, возросло еще больше. Да, жаль, что получается именно так, а никак иначе, но отступать уже поздно. Да и некуда. И она никому не может о сём рассказать. Потому что каждый совершает личный выбор сам, и несет на себе все последствия принятого решения, какими бы они ни были.
- Ваше превосходительство, - голос пани стал гораздо мягче, сбавив сухие нотки, звучавшие в нем ранее. – Как медикус, Вы знаете: мертвую часть тела не спасают, ее отрезают и выбрасывают прочь. С моей душой так и поступили. Теперь же вернемся к тому, что еще живо. Я уже благодарю Вас за оставляемую мне надежду – роскошь, с коей до сего дня приходилось встречаться не столь часто, как желалось бы, - Агнесса понимала колебания Якова Васильевича. По сути, она просила его, преступив врачебную этику, стать соучастником преступления против здоровья, а такие решения не принимаются впопыхах. –  И, простите мою настойчивость, Ваше превосходительство, но ответ нужен именно сейчас. Я не смогу более приехать к Вам, ибо и без того ставлю под удар Вашу репутацию и привлекаю ненужное внимание к Вашей персоне лиц, коии способны создавать неприятности. Мне бы не хотелось, дабы моя забота осложнила и Вашу жизнь, - княгиня замолчала, почувствовав, что начинает испытывать чувство симпатии к собеседнику. В ее положении это не менее опасно, нежели употребление немецкого чудо-средства. Понадобилось пару мгновений, дабы вернуть себя в обычное равнодушно-уверенное состояние мраморной статуи. – Другого выхода для меня нет, пан медикус. Изучение страны грез должно продолжаться, я уверена, что выбранный путь позволяет найти новые способы взаимодействия с зазеркальной материей, я вижу первые весьма успешные результаты и обязана продолжить опыты. То, что я сейчас говорю Вам, еще никто не слышал, и, надеюсь, до завершения моих изысканий, никто о них не узнает. Мне нужно проверить все теории, изучить все возможные способы использования потустороннего мира. Поверьте мне, превзойти самого Армашевского возможно, но я боюсь, что морфий не даст мне столько времени, сколь мне необходимо.