«Всего приятнее было то, что великая княгиня редкий день не входила в кабинет к принцу при мне и не удостаивала меня разговором с нею. Богатый возвышенный и быстрый, блистательный и острый ум изливался из уст Ее Высочества с чарующей силой приятности ее речи. С большим интересом она расспрашивала и хотела иметь самые подробные сведения о лицах, но не прошедшего века, а современных. Замечания ее всегда были кратки, глубоки, решительны, часто нелицеприятны. Когда супруг ее, Принц Георг, уставал от обилия бумаг и дел и приходил в раздраженное состояние духа, он, бывало, кричал громко в соседнюю комнату (личный кабинет Екатерины Павловны): «Катенька!» Она неизменно отвечала ему: «Я здесь, Жорж» — и своим приветливым и веселым голосом снимала и напряжение, и раздражение мужа. Он успокаивался, и работа продолжалась»

«Его внешность малоприятна, при первом впечатлении даже чрезвычайно неприятна, хотя русский мундир его несколько приукрасил; зато все очень хвалят его характер. Он образован, имеет собственное мнение, и, кроме того, между ними обоими явная симпатия, что является решающим в браке. Я бы никогда не поверила, что он может возбудить любовь, но великая княжна уверяет, что как супруг он нравится ей, а внешность не играет для нее никакой роли. Я нахожу это очень разумным».

«Он неравный, но тем не менее благоразумный и достойный Великой княгини. Во-первых, всякая принцесса, семейство которой пользуется страшной дружбой Наполеона, поступает весьма дельно, выходя замуж даже несколько скромнее, чем имела бы право ожидать… ее желание заключается в том, чтобы не оставлять своей семьи и милой ей России, ибо принц поселяется здесь, и можно представить, какая блестящая судьба ожидает его!..»

«Что касается принца, — пишет он в своем дневнике, — то здешние девицы не находят его достаточно любезным для его августейшей невесты; по двум разговорам, которыми он меня удостоил, он показался мне исполненным здравого смысла и познаний… Какая судьба в сравнении с судьбой многих принцев. Счастье, что он младший»

«После Тильзитского мира Наполеон предложил бы ей свою руку, если бы его сколько-нибудь обнадежили в успехе такого предложения. Государь догадался о том и предупредил сестру; но она была слишком горда, чтобы стать на место Жозефины, поспешила заявить, что ее намерение никогда не покидать родины, и тотчас же приняла предложение герцога Ольденбургского, к которому до того времени относилась с пренебрежением. Этот брак всех удивил. По родству он противоречил уставам церкви, так как они были между собою двоюродные. Наружность герцога не представляла ничего привлекательного, но он был честный человек в полном смысле слова. Екатерина Павловна имела благоразумие удовольствоваться им и по природной своей живости вскоре привязалась к мужу со всем пылом страсти…»

Меня не тянет к лучшим временам,
Меня манит любви святое чувство,
О, если б мог его я удержать
Хотя б на миг в его полете быстром!
Что мне все прелести волшебных стран,
О коих нам твердят в старинных сказках?!
И без того блажен я, как дитя,
Когда передо мной моя жена
Со светлым взором, с чистою душою.
Посвящение принца Георга Ольденбургского супруге

Дочери все будут плохо выданы замуж, потому что ничего не может быть несчастнее Российской великой княжны.
Они не сумеют ни к чему примениться; все им будет казаться мелочно, это выйдут существа резкие, крикуньи, охулителницы, красивые, непоследовательные, выше предрассудков, приличий и людской молвы. Конечно, у них будут искатели, но это поведет к бесконечным недоумениям, и хуже всех придется той, которая будет называться Екатериною: само имя доставит ей большие неприятности сравнительно с сестрами.

О ней ещё нечего сказать, она слишком мала и далеко не то, что были её братья и сестры в те же лета. Она толста, бела, глазки у неё хорошенькие, и сидит она целый день в углу со своими игрушками, болтает без умолку, но не говорит ничего, достойного замечания

...сегодня этот брак уже вне сомнений, хотя о нем и не извещено официально. Происхождение жениха самое почетное, ибо он, как и Император, принадлежит к Гольштейнскому дому. В прочих отношениях брак этот неравный, но, тем не менее, благоразумный и достойный великой княжны, которая столь же благоразумна, как и любезна. Во-первых, всякая принцесса, семейство которой пользуется страшной дружбой Наполеона, поступает весьма дельно, выходя замуж даже несколько скромнее, чем имела бы право ожидать; ибо кто может поручиться за все то, что может он забрать в свою чудную голову. К тому же, великая княжна помнит о несчастной судьбе своих старших сестер, последовавших за своими мужьями в чужие страны и скончавшихся во цвете лет; неудивительно, что первое её желание заключалось в том, чтобы не оставлять своей семьи и милой ей России, ибо принц поселится здесь, и вы можете себе представить, какая ожидает его блестящая судьба. Наконец, полагаю, что принцессе, достойной своего звания, нет никакой охоты вступать в Рейнский союз, выходя замуж за какого-либо принца, подчиненного великому владычеству. Вот  что МНЕ представляется, и я не думаю, чтобы я ошибался.
Ничто не сравнится с добротою и приветливостью великой княжны. Если бы я был живописец, я послал бы Вам изображение её глаз. Вы бы увидели, сколько природа заключила в них  доброты и ума. Что касается до принца, то
здешние девицы не находят его достаточно любезным для его августейшей невесты, но так как  быть таковым трудно, то можно согласиться с девицами, сохраняя уважение к принцу по двум разговорам, коим и он меня удостоил, он показался мне исполненным здравого смысла и познаний. Он  уже обратил на себя внимание в качеств Ревельского Генерал Губернатора; он всеми силами старается усвоить себе русский язык и по всему видно, что главная его забота снискать благорасположение своей новой родины . Какая судьба в сравнении с судьбою многих  принцев! Счастлив он, что он младший.

Здесь великая княгиня провела самые веселые и счастливые дни своей жизни. Она взяла на себя управление значительным придворным штатом и ввела при этом в княжеском, преимущественно русском домоводстве, образцовый порядок, за которым следила с большой строгостью.  За исключением хозяйственных, прозаических занятий, жизнь её была поистине романтична, и таким образом осуществлялись её заветные девичьи грёзы. Принц вынужден был часто объезжать вверенные его попечению губернии, причем она всегда сопровождала его в этих поездках. Когда принц находился в Твери, то он обыкновенно работал в комнате, находящейся рядом с комнатой великой княгини, дверь в которую была постоянно полуоткрыта. Когда же в работе с директором канцелярии Борном случались запутанные дела или множество дел изнуряло принца и делало его беспокойным, тогда он громко произносил: «Катенька», а она, усердно занимаясь живописью, тотчас отвечала: «Жорж», и волшебный голос её уничтожал все беспокойство и дела приходили к благополучному окончанию.
Часы досуга супруги проводили вместе, в душевной беседе. Прогуливались под руку по большому дворцовому саду, они толковали и об украшениях дворца, и об уничтожении бедствий человечества, или занимались живописью, или упражнялись в русском языке, в котором старалась великая княгиня усовершенствовать своего супруга, а он, в свою очередь, обращал её внимание на величайшие богатства мысли и духа в произведениях немецких писателей.
Великокняжеская чета не оставалась в уединении. Лица высокого ранга и выдающейся учености посещали их двор и среди них приезжало много немецких профессоров из Московского университета, имевших беспрепятственный приезд к принцу и беседовавших с ним о быстрых успехах в искусстве и науке.
<...>
При посещениях всякий этикет был отброшен в сторону, а супруга принца с нежностью и ангельской добротою встречала гостей, и этим оба они возбуждали к себе доверие и любовь. Тверитяне со скорбью вспоминали то время, когда жила здесь княжеская чета, распространявшая вокруг себя благоговение и радостные чувства. Всякий, кто приближался к ней, невольно приходил в изумление перед неизъяснимой нежностью и великосердною добротой этой семьи. Из благочестивой души принца были изгнаны суровость и упорство. Любовь, почтительная боязнь и доверие, были могущественными рычагами, которые поддерживали пунктуальность и порядок в исполнении обязанностей. Кроткий выговор из уст принца или признак недовольства на его лице действовали сильнее, чем строгий выговор или суровое обхождение иных князей. Этими полными благоговения поступками, при полном радении к занятиям, принц приобрел расположение Императора Александра I.
Деятельность великой княгини Екатерины Павловны, по большей части, ограничивалась тихой семейной сферой, хотя, где нужно было, она являлась выдающейся общественной деятельницей. Насколько разнообразна была отзывчивость и готовность к благодеяниям, можно судить по тому количеству людей, которые были вырваны ею из когтей нищеты, по многочисленности больных , поднятых ею с одра болезни, по большому числy сирот, воспитанных  ею и вообще по той громадной помощи, которую она являла страждущему человечеству.
Из боязни тихих упреков , из одного косого взгляда Екатерины Павловны, иной вельможа смягчал свою жестокость в обращение с крепостными . Одним словом, она была небесным существом, разливающим вокруг себя благодушие и счастье.
Великая княгиня Екатерина Павловна, как мы выше сказали, страстно любила живопись и занималась ею усердно. <...> Упрямый знаток должен был бы придти в восхищение пред изящным вкусом, правильностью компановки, колоритом и легкостью кисти. Не будь она дочерью Императора, она в Италии была бы величайшею художницею. Во всех её картинах, кроме общечеловеческого чувства, проявлялось крайне возвышенное направление; это было плодом материнского воспитания.

«Все эти лица представляли вокруг постели княгини такую группу, которую следовало бы увековечить на полотне, говорит автор немецкой биографии Екатерины Павловны, изданной в Канштадте. Родившегося племянника Александр I хотел возвести в титул  великого князя императорского Дома, если бы он был крещен  по обряду православной церкви. Однако, отец отказался от этого предложения; может быть, пред его глазами носилась несчастная судьба многих особ прошлых столетий и это побудило его принять такое решение. Ребенок был окрещен по обряду лютеранской религии — это был первый пример в русской Императорской фамилии»